If all of your songs aren't gay, I don't even know what is gay though. Я всегда думала, что кто-то из вас женщина, но я ошиблась.

---

Я долго не могла понять, что ты за человек. Не могла понять, почему мне сейчас так смешно, и откуда ты так хорошо меня знаешь.

Все бессмысленные тексты начинаются словами «мне снилось, что».

Мне снилось, что мы ходили по странным улицам моего города, и ты то разочаровывался во мне, то считал меня самой прекрасной. Был поздний вечер и я ждала тебя в продолговатой комнате, где стояла коробка с печеньем. А я даже не знала, любишь ли ты печенье. Ты пришел. Мы говорили о каких-то слишком серьезных вещах. А потом моя кошка решила потоптать меня лапками среди ночи и я проснулась.

Я не могу вспомнить цвет твоих волос, потому что от этого зависит то, кто ты вообще такой.

WHY YOU'RE MAKING ME WORK SO HAAAAARD

---

Ты делаешь меня лучше. Разбираясь в твоих словах, я нахожу что-то вечное и простое — то, что я не раз проговаривала в мыслях и реже вслух. И хочется танцевать.

И ты делаешь меня лучше. Я найду время и буду учить шведский. Если не шведский, то любой другой язык, который звучит так, будто ты не газету вслух читаешь, а захлебываешься и тебе нужно помочь. Буду захлебываться, а ты даже не узнаешь.

А тебя я полюбила за страсть к плохо записанной музыке и задумчивость. Была такой счастливой, покупая тебе самое простое квадратное печенье, отламывая тебе теплый хлеб руками под памятником Тадеушу Словацкому. Ты делаешь меня лучше. И с тобой можно танцевать.

---

OH MY GOD! WHO. THE HELL. CARES.

Событие года: увидела
Цвет года: каштановый
Музыка года: та же, что и раньше
Путешествие года: серый дом на французском бульваре и бежевый на семинарской
Вечер года: помнишь, когда была молния и темно?
Одежда года: треники, например
Разочарование года: страна чуть правее на карте
Песня года: SAFETY DANCE
Настроение года: ЧЯДНТ
Времяпрепровождение года: за обедом, в лесу, на столе
Фраза года: because reasons
Книга года: кузищин, например
Напиток года: ройбуш
Время суток года: 23:15 и дальше
Город года: ДСЧК
Покупка года: треники, например. а вообще, доллары в начале года. *место для here comes the money*
Фильм года: СТАРВААААРС, еще красная жара и вот тот странный с азиатками
Сайт года: если я напишу здесь, мой дневник заблокируют
Люди года: хмельницкий и скоропадский
Знакомство года: коты, коровки и собачки
Мечта года: жить у тебя на балконе
Вопрос года: почему я не могу все бросить и жить у тебя на балконе
Погода года: хорошая
Поступок года: почти научилась

---

Проезжая в автобусе по улице Телиги, я всегда плачу. Иногда вслух. Хорошо, что я там бываю нечасто.

Проходя по улице Владимирской, я иногда на пару минут останавливаюсь и думаю о людях, которых засыпало камнями, кирпичами, стрелами. Хорошо, что я могу быстро опомниться и пойти дальше.

Выходя на Дворце Спорта, я всегда широко улыбаюсь, когда вспоминаю, как мы с трудом нашли друг друга в переходе. Хорошо, что люди совсем на меня не смотрят.

---

Совсем схожу с ума, хожу по городу и надеюсь тебя увидеть. А ты где угодно, но не здесь. И не будешь здесь. И я не увижу тебя больше. А если увижу, то будет неловко и вообще не очень. Потому что ты здесь никому не нужен и тебе пора уходить. Пока-пока.

Горло не болит, но скоро заболит. If I'm in pain, it means you're home.

---

Если когда-нибудь ты уйдешь, я буду спасаться только тем, что любовь у тебя внутри всегда очень долго проходит, и то, только в том случае, если ее не ворошить. А я буду.

Я посмотрела «Жизнь Адель» и могу уверенно сказать, что в этом фильме есть один персонаж, которого забыли указать в титрах — СОПЛИ. Нет, правда. Похоже, треть экранного времени Адель просто сидит с открытым ртом и ждет, пока ее слезы и сопли затекут в него. Ее, наверное, никто и никогда не учил плакать, а может это ход такой. Но когда она сначала плакала и говорила о любви, и все это время у нее под носом висело полупрозрачное нечто, которое потом оказалось наполовину в бокале вина, наполовину на пиджаке Эммы, я вслух на всю пустую квартиру крикнула «FOR FUCK'S SAKE STOP THAT BULLSHIT». Я не люблю смотреть фильмы, действие которых не происходит a long time ago in a galaxy far far away. Они меня огорчают.

---

Копай, копай, раскопаешь мое сердце вперемешку с какими-то костями.

Было бы гораздо лучше, если бы ты состоял из воздуха, а не крови и нервных окончаний. Мне было бы легче дышать. Время тянется по-другому и за целую минуту без кислорода удается прожить интересную и насыщенную жизнь. Но был бы ты облаком, сгустком тумана, я бы чуть дольше жила.

---

Это все снова началось. Это никогда и не заканчивалось.

---

В этом нет ничего плохого. Единственная ужасная вещь, от которой никуда не деться — солнце, которое жарит спину то мне, то тебе. Все утро я стояла на холоде, и только сейчас понимаю, что лучше бы я оставалась на холоде. Сейчас мы договорим, и я на несколько минут останусь одна. Я подумаю о том, что только что узнала, что такое болезненная отзывчивость, размеренная холодность и много чего еще. Узнала о том, что иногда очень хочется рассмеяться, но нельзя. Я не смогу закончить все эти мысли, потому что заговорю с девушкой, относительно высокой милашечкой с ровными зубами. С ней я могу и рассмеяться, и замять ощущение тотального одиночества и бессмысленности своего существования по сравнению с твоим. Но это будет потом. Пока что мы еще не договорили.

Я пыталась как можно сильнее вытянуться, чтобы увидеть пожелтевшие листья ранее отлично подстриженного зеленого забора из кустов. Но мост закрывал мне обзор, и я смогла увидеть только верхушку дерева, что очень красиво цвело несколько месяцев назад.

У меня такое чувство, будто мы не договорили до сих пор.

---

Временами думаю о вас так, как не нужно думать.

Холодает. Хочу уйти к тебе, свить гнездо в бороде твоей и не бояться, что снег пойдет. Разве что с моря может подуть холодным ветром.

---

Жизнь не имеет смысла без фраз «meditate on this i will», «soon you will call me master» и «you're going down a path i can't follow». Жизнь вообще не имеет смысла.

---

Я люблю тебя. Как женщину, как мать, как человека и как город. Как штукатурку песочного цвета на фасадах домов, как куст непонятно чего, прогибающийся к дороге.

Твоя белая-белая кожа, синие-синие глаза и голос, громкий голос. Все это так дорого мне.

Всю тебя знаю, всю обойду и всю расцелую. Утону в тебе, зароюсь и буду летать молчаливым призраком, пугать людей вокруг.

Боже, как мне страшно за тебя. Я не смогу быть с тобой, если случится что-то плохое. Я убегу. Я уже убежала от тебя. И буду еще дальше бежать, хоть так люблю.

——————————————————————————————————————————————————————————————

Каждую минуту в течение этих десяти часов я думала о том, как крепко ты спишь и как мало вещей тебя заботят сейчас. Как мало тебя сейчас забочу я. Ты пористый, ты полупустой. Из воздуха и крови.

Я помню, как вокруг тебя образовывался какой-то волшебный туман, как ты жестами отвечал на бессмысленные вопросы, как ты смотрел сквозь меня взглядом спящего или неживого, почти не дышал.

Вот бы сейчас оказаться в этом тумане.

---

извини
я не хочу говорить с тобой
я упал
и не могу подняться
все еще не могу подняться
у меня нет сил говорить
это не ты
это я
не люблю людей
особенно таких как ты
тебе пора
там еще остался один св
купи
и уходи отсюда
я поем и почитаю
тебе здесь не место
ты мешаешь мне стоять на ногах
гнуться под собственным весом
смотреть фильмы
про японский метрополитен
общественный транспорт
не совсем фильмы
ты мешаешь
иди

---

Не могу привыкнуть к тому, что людей с такой фамилией много даже в пределах миллионного города.

Холода начинаются, лицо не кажется бледным. Зимних ботинок нет, тебя нет, ничего нет.

---

Мне не сложно любить тебя до последнего, не сложно прощать тебя. Но каждый раз, когда я остаюсь одна, совсем одна, и ты уходишь от ответов, перестаешь оправдываться и кормишь меня мелким враньем под соусом из картавости, я становлюсь немного холоднее и злее. Когда-нибудь именно ты будешь меня в этом упрекать.

---

Наша встреча не состоялась.

---

Твоя фамилия какая-то медовая. Имя глупое очень — навсегда делает тебя семилетним мальчиком.

---

Привет, дневничог.

Я вернулась из рая. В раю овальные окна, зажигают плиту чем-угодно-но-не-спичками, едят из прозрачных тарелок, лечат грипп сном на открытом балконе; в раю даже у холодной стены тепло и уютно. В раю котов столько же, сколько и людей. Деревья белые, небо густое, воды в кране нет иногда, с первого сентября закрывают притоны для хипстеров на главных улицах. Рай противоречив. Из него то ли хочется кое-кого забрать, то ли хочется остаться там. Рай холодный и жаркий, виноград там дешевый и дорогой. Пастила там недостаточно вкусная. Хотя нет, пастила не бывает вкусной.

«Я запуталась в твоей бороде, я не могу уехать отсюда» — вот что я кричала на всю улицу. На всю длинную-предлинную, широкую-обширную, разнообразную и затемненную улицу. Наш последний вечер был испорчен противным высоким евреем, который плел что-то про фриланс, «креветки невкусные» и «айос». А возможно наш последний вечер был испорчен теми пидорами, которые не додумались полететь на орлах. Тот неловкий момент, когда некогда знакомые и неотъемлемые от твоей современности вещи становятся обладателями титула «вот умели же когда-то кино снимать».

Две панические атаки. Семь слов, сказанных повышенным тоном. Один удар ногой в чей-то автомобиль, одна брошенная на пол ложечка для абсента, одна разорванная рубашка. Дети нынче такие.

— Ты мой рюкзак, а я твоя карта. Я твой жулик, а ты мой башмачок. Нет, ты мой башмачок, а я твоя Даша. Нет, мы башмачки. Ты — правый, я — левый. Ты — ультраправый, а я.... лево... ....бережный!

Встал у меня поперек горла. Вдоль горла, поперек горла, возле горла, над горлом, под ложечкой, бу бу бу.

Лето закончилось. А это значит, что скоро начнется снова. Совсем скоро. И мы будем вместе. Еще раньше, чем лето начнется, и форэвэр энд эвэр энд мэй зэ форс би виз ю энд ю.

---

— И даже после этого мы с вами на «ты» не перейдем?
— Как вы захотите, как тебе будет удобно.

Я и половины не помню, если хочешь знать. Начать можно с того, что время отправления этого поезда я узнала тогда, когда не успела поднести хлеб к назначенному времени. Месяцами позже я смотрела на часы и думала, что у нас с тобой есть еще целых сорок минут, чтобы выпить какао и поговорить о Катоне. Не важно, старшем или младшем. Они оба не очень. Ну а еще через месяц я знала, что с времени отправления этого поезда начнется восьмичасовой марафон дневной скуки в плацкартном вагоне.

Выдержав марафон, я осмотрелась вокруг и поняла, что этот город уникальный в своем безличии. И не важно, что была ночь.

Я стояла у бара в твоей комнате, выбирая жертву. Я выбрала не самую крепкую, учитывая наличие сухого елочного джина, но довольно прекрасную жертву.

Лестницы, много лестниц. Я шла и было непривычно, что даже в такой кромешной темноте мое чудесное платье в золотой горошек обрело своего фаната. Хваталась за твои руки. Радовалась одиноким ночным волнам, пила водку так, будто это вода, а я агитатор ЗОЖ, которому нужно успеть выпить два с половиной литра за день.

После каждого нового действия казалось, будто есть дорога назад. Ее же не стало ровно в тот момент, когда мы взаимно узнали, что существуем.

Дальше я сорвала себе голос, много извинялась, поднималась на подоконник балкона и болтала там ногами в воздухе над третьим этажом.

Не спали три дня. Потом заснули на пять часов и одновременно проснулись.

Когда прощались, нас силой растаскивали и отклеивали проводники. «Чего вы плачете, не война же.»

THEY CAN ONLY DO HARM